Гуманитарный Институт Телевидения и Радиовещания (Москва, Россия)
GITR Film and Television School (Moscow, Russia)
Жизнь (5’47”)
2020
Россия
Режиссер: Давид Топурия
Тюремный заключенный хочет ощутить свободу и попасть на природу, однако решетка этого не позволяет, одна лишь птица, приносящая заключенному цветы позволяет ему почувствовать запах свободы.
Life (5’47”)
2020
Russia
Director: David Topuriya
The prison inmate wants to feel free and go out into nature. However, the prison bars do not allow this. Only a bird, which brings the prisoner flowers, lets him smell freedom.
Рецензия от участника Лаборатории текстов о кино
Философская новелла об одиночестве, свободе и смерти, такая же лаконичная, как ее название.
Жизнь… Как много смыслов в этом слове, но как мало оно значит для главного героя: стены, прутья решетки, кровать, характерное пиликанье, с которым отворяется решетка и сменяют друг друга подносы с едой. И шум множества голосов — близкий по звучанию, но такой далекий для главного героя. Казалось бы, абсолютно не вписывающийся в концепцию мультфильма, придающий ему некую небрежность, но при этом олицетворяющий ту самую жизнь, с которой стены, окружающие героя, имеют мало общего.
У него нет имени, нет даже лица. Как и у местных надзирателей — людей, давно переставших быть людьми. Они давно забыли, что такое жизнь. Для них жизнь — это только работа. Даже если бы им разрешили, они все равно не увидели бы звезд, не почувствовали бы тепла солнца, ласкового прикосновения ветра, мягкости травы, не услышали бы пения птиц.
Живое существо здесь появляется лишь однажды — это маленькая желтая птичка. Желтый — теплый цвет, цвет радости, цвет солнца. Олицетворение свободы. Птичка свободно порхает в саду, который герою видится лишь во снах — редком блаженном забытье. Только во сне он может лежать на траве, а не на жесткой тюремной кушетке. Видеть небо и звезды, а не белый потолок. А главное, здесь, в царстве снов, цветут цветы. Именно цветок приносит узнику случайная гостья, и, возможно, сама не подозревает, как щедро вознаградила его этим простым жестом. И на какие страдания обрекла…
Пластилиновая анимация, как принято считать, придает картине детские формы. При этом ручная работа не просто видима — она буквально осязаема. Осязаема каждая деталь, и, конечно, осязаем контраст ярких красок сада с бесцветной камерой. Трава, деревья, цветы словно сошли с иллюстрации в детской книге. Оттого они так фантомны, красивы и… трагичны.
Один раз вдохнув (в прямом смысле) жизнь, свободу, красоту, герой уже не может дышать по-прежнему. Один раз вдохнув жизнь, он уже не может просто существовать. Но цветок безжалостно растоптан, птичка застрелена, единственное окно забито досками. Все, что остается кадру, — это нетронутые подносы с едой. Которых становится все больше, по мере того как герой умирает не только душевно, но и физически. А разве это не одно и то же?
Да, такая категоричная, лишенная всяких иллюзий жестокость философской анимации вступает в весьма неожиданный, но трагически красивый и трогательный симбиоз с простодушием пластилинового мультфильма. И этот контраст поражает быстро, резко, в самое сердце. Как двустволка надзирателя или недолгое цветение весной.
Дарья Рудая
